это было
(краткий очерк
антиатомной анархической кампании)
Идея устроить антиатомную кампанию в
Беларуси летом 1998 года против предполагавшегося
строительства АЭС на Могилёвщине, недалеко от Чернобыля, пришла в голову летом 1997 года Стасу Маркелову,
московскому адвокату, общественнику,
социалисту, участнику «хранительских» лагерей протеста (в частности, лагеря
1996 года против пуска Ростовской АЭС под Волгодонском) и Прямухинской Вольной Артели, большому другу анархистов и
экологов, человеку весёлому, творческому
и неугомонному (тому, кто был убит 19 января 2009 года в Москве). К тому времени связи московской и белорусской
анархических «сцен» были уже более-менее
постоянными. В октябре 1996 года группа московских анархистов даже ездила в Минск участвовать в антилукашенковских
выступлениях оппозиции, и часть её участников
(включая автора этих строк) даже героически «загремела» на пять суток. А Стас Маркелов, давно интересовавшийся белорусской
историей, культурой и общественной
ситуацией и даже выучивший белорусский язык, регулярно ездил в Беларусь и по личным делам (кажется, с весны 1997
года он познакомился с милой студенткой
– журналисткой и общественной активисткой – Галинкой, которая несколькими годами позже станет его женой). К
тому же у пары московских активисток «Хранителей
Радуги» (анархо-экологического движения в России и Украине) накопилось серьёзное недовольство ситуацией в
этом движении (сочетание хаоса с авторитаризмом) и появилось желание
сделать свой «проект», использующий богатый опыт «Хранителей», но автономный от
них. Несколько друзей обменялись мнениями (личное,
как обычно бывает, причудливо сочеталось с общественным), привлекли в качестве незатейливого информационного ресурса наш
московский толстый теоретический анархический журнал «Наперекор» (я
входил в его редакцию и поместил в нём
соответствующее воззвание ко всем людям доброй воли, с нашими контактами), и дело закипело.
С осени 1997 года мы начали регулярные поездки в Беларусь, поиск
союзников и потенциальных участников
антиатомного марша протеста, сбор информации о ядерном проекте. Добыли и минимальные денежные ресурсы
(где-то с полторы тысячи долларов –
на печатную продукцию, изготовление плакатов и пр.; питались и добирались до места, разумеется, мы за свой счёт) – в виде
грантов от каких-то буржуйских НПО. Мы посещали Гомель, Могилёв, Гродно, Минск,
встречались с разными людьми. Только я участвовал,
кажется, в трёх таких поездках. В итоге, к весне 1998 года (когда мы провели
заключительное совещание в конце апреля в Минске, в лесу на окраине города; в совещании участвовало до тридцати человек из
России, Беларуси и Польши) собралась небольшая и пёстрая, но тёплая, дружная и
вполне работоспособная команда, в которой участвовали несколько анархистов и экологов из Москвы (четверо из них до
этого несколько лет активно участвовали в деятельности
анархо-экологического движения «Хранители
Радуги», прославившегося своими радикальными экологическими лагерями протеста,
и хотели сделать что-то вроде белорусского «клона» «Хранителей Радуги»), я (к тому времени я уже 11 лет активно участвовал в
анархо-движении, критически относился
к «хранителям» и имел опыт участия и организации трёх-четырёх экологических лагерей протеста), московский адвокат
Стас Маркелов, несколько польских активистов экологического и анархического
движения, «хранительница радуги» и
активная тусовщица Наталья Подобед из Могилёва, анархисты из Гомеля, Минска и особенно Гродно и экологи из Минска
(национально-демократических, околобэнээфовских
взглядов). Мы назвали наше антиатомное начинание – «Вясёлка» (что по-белорусски означает «Радуга» и намекает
на связь с «Хранителями Радуги»), подготовили большое количество агитационной
литературы: многочисленные брошюры, листовки, буклеты (о вреде атомной
энергетики, об альтернативных источниках энергии) – всего до десятка
наименований (тиражами в сотни и тысячи экземпляров). На время кампании (лето
1998 года) мы сняли квартиру на одной из окраин Минска.
Летом 1998 года в Могилёве на
специально арендованную на несколько дней спортивную базу десантировался летучий революционный
интернациональный отряд анархо-экологов, и
антиатомный марш по лесным дорогам Могилёвщины начался. В марше постоянно участвовало не более дюжины
человек: один милый и наивный немецкий
«автоном» Матиас (он не говорил по-русски, и его сразу же научили всяким нехорошим
словам), двое поляков (анархист Станислав и «зелёная» Сюзанна), двое гродненских анархистов (легендарный Станислав
Почобут и Паша по прозвищу «Гвоздь»,
которого через несколько лет покалечат во время альтерглобалистских беспорядков
против саммита МВФ и всемирного банка в Праге), «хранительница радуги» из
Могилёва Наташа Подобед, трое минчан (студентка Галинка – подруга Стаса
Маркелова, и одна молодая супружеская пара
экологов национал-демократов) и четверо москвичей (я, две замечательные
анархистки Ольга и Настя, и Стас Маркелов, который, как юный, но уже опытный адвокат взял на себя «приятное» бремя –
общаться с милицией). Таково было немногочисленное,
но боевое, весёлое и дружное ядро участников марша (среди которых было целых три человека, отзывавшихся на
имя «Стас»). Большинство из нас уже
имело, несмотря на молодой возраст, опыт революционной борьбы – и мы вышли на борьбу
с Государственно-Полицейски-Атомным Драконом без копий и щитов, а всего лишь с рюкзаками (набитыми листовками, брошюрами,
палатками, спальниками и едой). Впрочем, отдельные товарищи – активисты
из Беларуси и России – подъезжали к нам на различных
этапах кампании или участвовали в акциях в отдельных городах (общее число
эпизодических участников «Всясёлки», думаю, достигало трёх десятков человек).
Впрочем, наш марш в
классической «маршевой» форме (как он был задуман) продлился недолго – всего два дня.
Заботливое полицейское белорусское государство не оставило нас без внимания и опеки. Мы стояли лагерем на берегу широко
разлившегося Днепра (в то лето было страшное наводнение), когда к нашим
палаткам подъехали милицейские машины. Милиционеры задержали нас и отвезли в
райцентр город Быхов. Там милицейский
начальник провёл с нами душеспасительную беседу, в процессе которой обвинил нас
в «несанкционированном мероприятии» (он даже назвал «демонстрацией»
движение десятка людей с анархическим флагом по глухой лесной дороге). Нас
решено было депортировать в областной центр – Могилёв (что сразу резко повысило наше ощущение своей значимости в
собственных глазах).
Мы были посажены в большую милицейскую
машину. Перед тем, как мы были вывезены из
Быхова, к нам в кузов осторожно заглянул милицейский офицер и, пугливо озираясь
по сторонам, торжественно-сконфуженно сказал, что он и его друзья «гордятся нами» и желают нам «успешной борьбы». (У меня,
помню, сразу возникла мысль: если бы
ему, к примеру, велели нас расстрелять, он повторил бы эти проникновенные
слова… перед тем как выполнить
приказ?). Это неожиданное признание окончательно развеселило и ободрило нас, и. когда милицейская машина помчала нас по
ухабистым дорогам Могилёвщины, мы
начали распевать хором старые революционные песни и даже, вконец обнаглев, подняли люк на крыше машины
и – над милицейским автомобилем взмыл чёрно-красный флаг анархистов.
Поистине сюрреалистическое и бесподобное зрелище! Так мы триумфаторами и
въехали в гостеприимный Могилёв.
Высаженные в
Могилёве, поражённые избыточным вниманием репрессивных органов к нашему
маленькому, но гордому отряду, мы решили сменить тактику: раз общее движение группы стало невозможным,
мы начали делиться на пары и ездить автостопом
по сёлам в районе планируемого строительства АЭС. Мы приходили в школы и библиотеки, беседовали с местными
сельскими «интеллигентами» (учителями, библиотекарями, клубными работниками) и
раздавали им брошюры и буклеты. Чем не «хождение в народ» образца 1873
года? Реакция на нас была различная: от запуганного недоумения до заинтересованного внимания.
Затем мы переместились в город Шклов
(родину «тушинского вора» Лжедмитрия Второго
и президента Лукашенко), где провели – на этот раз разрешённый властями -пикет
на главной площади. Пикет был с элементами театрализации: мы изображали атомную станцию (картонные коробки, трубы, надетые
на нас, и соответствующие надписи) и наглядно показывали опасность от её
деятельности. Впрочем, центральная площадь города Шклова, где мы пикетировали,
была оцеплена милицией, и мало кто из жителей
смог увидеть наши доморощенные театральные изыски.
Следующий пикет с раздачей листовок,
плакатами и речёвками мы провели в Минске. Затем прошёл большой рок-концерт в
поддержку антиатомных требований недалеко от Минска (на «Минском море»). В
концерте участвовали сотни молодых людей, которые бесились целую ночь, но вряд ли
хорошо осознавали экологический смысл происходящего. Честно говоря, это был первый и до сих пор
последний рок-концерт в моей жизни, на
котором я присутствовал (вообще-то я предпочитаю бардовские песни и
классическую музыку), и он произвёл на меня неизгладимо тяжёлое впечатление.
Увенчала кампанию
пресс-конференция, посвященная проблеме, с участием активистов «Вясёлки» и
минских учёных, объяснявших вредоносность идеи строительства АЭС, тем паче недалеко
от мест, пострадавших от чернобыльской катастрофы.
На этом наш марш был завершён. Впрочем, в Беларуси ещё
некоторое время действовала небольшая
группа, выпускавшая экологическую антиатомную газету «Вясёлка» (главными
редакторшами её были «хранительницы радуги» Наташа Подобед из Могилёва и москвичка Настя, в 1999 году надолго
перебравшаяся в Минск и ставшая одной из ведущих активисток белорусской
анархо-сцены). Впрочем, через год газета
заглохла.
Уж не знаю, наши ли скромные усилия или
какие-то независимые от нас обстоятельства тогда остановили белорусские власти от их
опасной и безумной затеи, но на
несколько лет разговоры об АЭС прекратились. Общественный резонанс от нашего марша был не слишком велик (как и наши силы),
однако он всё же был, сотни белорусов узнали об атомной опасности (во
многих сёлах остались наши брошюрки и буклеты). А связи между польскими, белорусскими и российскими активистами
анархического и экологического
движения, несомненно, укрепились. Был накоплен и пережит совместный опыт, образовались личные дружеские
отношения и любовные романы (ведь в
нашем движении всё держится на неформальных межличностных связях и личной
инициативе, а «личное, как известно, является политическим»). Неравнодушные к тому, что происходит на свете, люди по разные
стороны границ вновь выступили против
правителей с их корыстными и бесчеловечными замыслами. Это был скромный по масштабам и последствиям, но ценный опыт
общественного действия. И о нём не стоит
забывать.
Анархист,
участник марша «Вясёлка»,
ныне участник московской группы «Автономного
Действия»
Пётр Рябов